Женский Журнал

Я заложил левый вираж, аккуратно выходя из зоны огня. Внизу в горах работала «сварка» — душманский ДШК, названный так за вспышки, как от сварочного аппарата.
Выйдя из зоны поражения, я покрутил головой, ища подопечного. Дело было плохо. Его Грач отхватил по полной, но вырвался и пока летел, а значит у меня был шанс.

-Лёха, спокойнее, я правее-выше тебя. Видишь меня? Спокойно! Идем домой! — сказал я в эфир.
В ответ захрипело:

— Что? Кто это? У меня почти ничего не работает. Приборы сдохли, по-моему, зацепили меня…

— Спокойно! Иди за мной. Пристройся ведомым и иди! У меня все приборы работают. Я выведу.

Я плавно подвел самолет перед ведомым и помахал крылом. Плохо… Его самолёт летел на честном слове. Пофиг! Мне надо только 17 минут! Долбанных 17 минут, чтобы дотянуть до аэродрома. Я должен это сделать, он без меня не дойдет! Спокойно, надо продумать маршрут. Продумать так, чтобы не вляпаться в ещё одну засаду этих «мирных дехкан», и чтобы не было по пути высоких гор, а то двигатели разбитого Грача могут не вытянуть машину на нужную высоту.
[next]
Работаем. Спина взмокла от напряжения, я аккуратно веду самолет, не выпуская из вида землю, показания приборов и ведомого. А вот ведомому все хуже и хуже. Самолет терял мощность, и управлять им было всё тяжелее.
Я выматерился и снова вышел в эфир:

— Спокойно. Продержись! Мы уже подходим, тебе надо продержаться еще 10 минут! Просто иди за мной. Мы дойдем.
В шлеме зашумело, и вот сквозь помехи :

-Я… Я не дотяну… Самолет еле слушается…
— Держись за мной! Делай, как я! — заорал я, чтобы привести ведомого в чувство.

Тянем. Ковыляем. Черт, мы должны дойти! Еще немного. Еще немного… Минута, еще одна…
Вот показалась ВПП. А… Черт возьми, я крут! Вышли практически идеально в створ полосы. Теперь все зависит от ведомого.

— Полосу наблюдаешь? Давай, заход на посадку. Полоса свободна! Только аккуратнее. Гидросистема еще живая или на аварийной посадишь?
— Посажу, я его посажу… Я дотянул! Давай же… Давай… — раздалось в наушниках ЗШ.

Я улыбнулся. Теперь мой хоть временный, но все-таки ведомый посадит самолет.

— Девять двадцать третий шасси, механизация полностью, -раздалось в эфире.

Отлично! Не надо сажать машину на пузо. Это хорошо… Нет, это отлично! Я отвалил в сторону и с улыбкой стал наблюдать, как истерзанный Грач садится на землю. Сделав вираж, я прошел над делавшим пробег самолетом, махнул крылом и стал набирать высоту. Пора и мне садиться. По рулежкам уже мчались к самолету аварийная машина с технарями, «таблетка» и пожарка…
Хорошо. Теперь ему помогут.

Грач выкатил с полосы. Тут же подоспели техники, пожарка и медицина. Летчика достали и спешно погрузили в «таблетку». Фельдшер вколол обезболивающее , беглый осмотр показал, что летчика посекло осколками от разбитой в хлам электроники самолета… Ну, не так уж и плохо. Но крови он потерял изрядно. Только вот фельдшер никак не мог понять… Почему летчик в бреду вспоминает какого -то ведущего и спрашивает, сел ли он?..
Технари зацепили Су-25 и отволокли в ТЭЧ, освобождая полосу.

Я зашел на посадку, сел и зарулил. Техник открыл фонарь, я дождался, когда он закончит свои манипуляции, и с удовольствием покинул кабину.
Постоял на ЦЗ, подышал, приходя в себя. Снял ЗШ, вытер лоб и пошел в беседку на «старте». Просто посидеть, ибо не курю.
В беседке уже сидели сослуживцы.

— Ну, как?- спросил комэск.
— Все хорошо. Задание выполнил. Когда следующее?

Комэск улыбнулся и кивнул, мол скоро, очень скоро.
Да, день удался, я спас еще одного «крылатого».

Вы спросите, кто же я? Я – капитан Свиридов из 166-го гвардейского штурмового авиационного полка. Погиб 16 октября 1944-го года в районе Земуна.

Погиб. Но не умер, а попал в полк, где теперь и служу, по возможности помогая еще живым летчикам. В рай нас не пускают, ибо мордой не вышли для райских кущ. А в ад нам самим неохота, вот и создали для нас военный городок, где мы летаем незримо, сопровождая всех военных летчиков и время от времени помогая им. Иногда помогаем советом, эдаким внутренним голосом, иногда — «руками», когда летчик не осознает, но действует, и при этом правильно. А иногда и так… Появляясь в виде призраков и выводя фактически потерянный самолет на полосу. Мы не боимся, что спасенные летчики будут всем рассказывать о призраке, который ему помог. Все мы летчики и соображаем, что можно говорить, а где лучше сделать вид, что ничего не было, ибо психиатры из медкомиссии не дремлют.

Вот так и живем, помогаем летчикам в беде. Спросите любого летчика, только перед этим сильно напоите, ибо по-трезвому он не признается, что в кабине самолета он другой человек. Там он быстрее, умнее, чётче соображает… Это просто мы помогаем своим «крестникам» и очень переживаем, когда к нам в полк приходит пополнение из тех, кому не смогли или не успели помочь. Жаль, но мы не всесильны. Но мы стараемся… Мы продолжаем жить и летать, потому что для настоящего, прирожденного летчика, смерть — не повод отказаться от полетов.

В ТЭЧи стоял разбитый Су-25… Пулеметная очередь от крупнокалиберного пулемета нанесла очень тяжелые повреждения. Инженер долго удивлялся, как самолет вообще долетел, и что летчик остался жив. Крупнокалиберные пулеметы обычно не страшны Су-25, ведь для того, чтобы попасть в Грача, нужен опыт и ситуация, а тут — пули прошили кабину, «ванну», разнесли в клочья всю электронику, включая радиостанцию…
Инженер полка пожал плечами и ушел заполнять бумаги.